Проза Игоря Озёрского требует большого погружения. Во-первых, она достаточно метафорически осложнена, что в жанре миниатюры является несомненным плюсом. Сейчас не хватает авторов, способных усложнить состав стилистических элементов текста, уплотнить их до предела, оставляя при этом смысловой простор. Озёрский не боится сложности. Потому как сложность его текстов идет не от желания запутать читателя, а от желания передать нечто непередаваемое, трансформированное из вязкого сочетания чувств, мыслей и мировоззренческих установок. Я бы назвал его манеру – прозой благородного риска. В сборнике представлено несколько рассказов этого автора. Каждый из них – своеобразный метафорический выдох, выдох полной грудью. Такую прозу можно назвать исповедальной или дневниковой. Иногда в такого рода текстах присутствует некоторая неряшливость. Но Озёрский избегает этого. Он точен, лаконичен, искренен до полной открытости. За его мыслями интересно следить. Его рефлексия смотрится естественной, он находит для неё опять-таки метафорическое, но не затуманенное, очищенное проявление: «Прыгнуть намного проще, чем спуститься. И я выбираю простой, примитивный животный путь. Так рождается презрение к самому себе. Даже не пытаюсь оправдаться. Уже наплевать». Беспощадное отношение к себе – одна из опор, которая помогает Озёрскому построить здание, на этажах которого искать смысл жизни просто необходимо.
Мысли автора совсем не благостны, однако и лишены депрессивного оттенка, они хорошо усваиваются интеллигентным сознанием, каждый понимает, что это и про него тоже. Отсюда своеобразный катарсис не сопереживания, а единения.
Игорь Озёрский свободно рассуждает о самых разных вопросах, касается самых актуальных категорий. Он не боится говорить о свободе так, как он считает нужным, а не так, как принято. Во всех миниатюрах до блеска отточена форма, есть развитие, внутренний сюжет, развязка. Иногда он сознательно как будто отклоняется от темы, но это только делает его прозу еще более цельной, сквозная смысловая линия упруго протянута через всё произведение.
Большой интерес представляют наблюдения автора за природой. В ощущении от природы он скорее классицист, чем романтик. Но его классицизм беспокойный, нервный, по сути неоклассицизм, когда сдержанность эмоций есть не просто хороший тон, а верность перенесённым страданиям. «Я наблюдаю мир через мутное стекло автомобиля, отчего он выглядит ещё мрачнее, чем есть на самом деле. Неудивительно, что в такие моменты не получается думать о чём-то веселом. Хорошо, что вообще получается о чём-то думать… И на том спасибо».
Конечно, Игорь Озёрский философ. И вовсе не комнатный и скучный, а любопытный, эмоционально взбудораженный, готовый постоянно узнавать что-то новое. Его обаятельные парадоксы нужны ещё и для того, чтобы преподать читателю своеобразный урок. Нет никакой назидательности, но погруженность в размышления иногда уводит за собой куда больше адептов, чем прямой призыв. С этой точки зрения показательна концовка рассказа «Толстый король». «А если жить без ветра, уповая на судьбу или случай, останетесь на месте. Тело покроется корой и мхом, а сердце — паутиной. И последнее, что вы сделаете — станете очередным королём, старым и толстым. Каждую секунду, когда вы чего-то ждете, трон, что ожидает вас, становится все более реальным».
Игорь Озёрский уверен в своих творческих замыслах. Живая жизнь, которой он не боится, наполняет тексты силой. Дай бог ему, эти силы сохранить.
Максим Замшев, главный редактор «Литературной газеты»