Открыла подборку рассказов Игоря Озёрского, начала читать первый, самый длинный рассказ — «КОВЧЕГ-1»… И сразу — приятное удивление: показалось, что я вновь вернулась в далекие восьмидесятые. Я — девочка-подросток, сижу со сборником моей любимой научной фантастики на коленях… Моментально вспоминаются читанные-перечитанные «Неукротимая планета» (Г. Гаррисон), «Срок авансом» (У. Тенн), «Пасынки Вселенной» (Р. Хайнлайн). И в первую очередь, конечно, «Цивилизация статуса» Роберта Шекли.

Герой рассказа «КОВЧЕГ-1» летит на далекий Марс с миссией, неведомой даже ему самому. Кто он — преступник? герой? или, может, чудовище? Придется дочитать рассказ до последних строчек, чтобы это узнать (а читаются произведения Озёрского легко, ничего не отвлекает и не раздражает). Кажется, что-то похожее проскальзывало у именитых фантастов ушедшей эпохи, на книгах которых, вероятно, вырос автор. Может быть, это ссылка преступников на иную планету (Шекли, Тенн)? Или считывание личной информации, анализ которая позволит определить миссию испытуемого? В «Профессии» Айзека Азимова, например, таким способом определялось, какой специальности обучать ребенка, да и вообще годится ли он для обучения. Правда, там считывание осуществлялось непосредственно с мозга, с помощью некоей электроэнцефалограммы. У Игоря Озёрского компьютер считывает информацию с QR-кодов, которые набиты на предплечьях у всех пассажиров «Ковчега». Да — вот оно, то новое, о чем не имели представления в ушедшем ХХ-ом веке: QR-код. Деталь, делающая рассказ актуальным и современным, по которой понятно, в какое время (даже в какой год!) рассказ написан.

Ближе к завершению сюжета (нет-нет, спойлеров не будет) читатели убедятся, что рассказ очень современный, как говорили советские бюрократы, «на злобу дня». Концовка — печальная и жутковатая. Если экранизировать рассказ, получится вполне себе кассовый фантастический хоррор-боевичок. Я, по крайней мере, увидела происходящее словно на экране. Хочется пожелать автору найти своего Нолана.

Единственное, чего мне существенно не хватило в рассказе — это информации о прошлом героя, о том, что в действительности привело его на «Ковчег». Одной фразы, сказанной им случайному товарищу, который для читателей остается безымянным Седьмым, пожалуй, недостаточно.

Безусловно, для каждого жанра действуют свои требования, — будь то антиутопия, фантастика или ужастик. Для жанра, который выбрал в данном случае Игорь Озёрский, не нужны ни глубокий психологизм, ни описания природы на уровне Бунина, ни образность персонажей. Так, я не увидела девушку главного героя — Бо. Для меня она осталась лишь бестелесной голограммой, в виде которой и присутствует в рассказе. Пусть «сверкающая большими чёрными глазами», «нервно шмыгающая носом», но — голограмма, и только.

Не хватило и выпуклости, живости чувствам главного героя. «В такие моменты от неё исходило сияние, способное осветить даже самые тёмные закоулки пространства. Оно пробивалось сквозь разделяющее нас мутное стекло и разгоняло тени, что поселились рядом с моей душой. Её сияние касалось меня, а я думал о том, что во взгляде её агатовых глаз сосредоточена целая вселенная со всеми планетами, галактиками и туманностями», — говорит герой о Бо. А ещё — что при взгляде на её полароидную фотографию ему хочется плакать. Но, может быть, в соответствии с жанром — большего и не требуется?

Полароидная фотография, кстати, вполне может сбить с толку читателя, отослав безвозвратно к той эпохе, когда в нашей жизни еще не было ни QR-кодов, ни COVID-19. Интересно, почему Игорь Озёрский выбрал именно такой способ запечатления образа любимой? Может, это всего-навсего ретро-мотивы, явно близкие автору (судя по жанру произведения), проявляющиеся также в выборе прозвища одного из персонажей — Попай (давно забытый детворой морячок, любитель шпината, герой старых мультфильмов)?

Смущают встречающиеся в тексте штампы, общелитературные обороты, все эти так называемые «стилистические красоты»: «рассыпаются, как бисер», «все маски давно сорваны», «звон колокольчика вырывает меня из прошлого», «агатовых глаз»… Впрочем, есть основания полагать, что автор преодолеет их в будущем.

Три последующих рассказа в подборке — «Бридж», «Песня Стикса» и «Толстый король» — я бы объединила в общий цикл. И они очень отличаются от «КОВЧЕГА-1». Здесь и декаданс, и фантасмагория, и философия. Река Стикс, карточная игра в адской приемной и толстый король со скипетром и жирной куриной ногой, дотошно вопрошающий: «Летали ли вы в порывах ветра»? Нелицеприятное завершение обычной человеческой жизни. Неужели, задается вопросом встревоженный читатель, подобное ожидает и меня? и меня тоже? Автор не дает ответа на вопрос, но в последних фразах каждого рассказа — не намекает, а прямо говорит: все зависит от нас. И ветер, который можно оседлать, и душа красавицы с черными печальными глазами, которую можно выкупить, и единственный багаж, который дозволено взять с собой в ладью Харона — воспоминания о прожитой жизни.

В рассказах «Бридж», «Песня Стикса» и «Толстый король» Игорь Озёрский шагнул далеко за рамки фантастики (как в своё время — великий Рэй Брэдбери). И тут-то становится понятно: корабль «Ковчег» для Озёрского — и лодчонка, преодолевающая Стикс, и адская приемная, и символ выбора, страшного, но неизбежного и, по сути, единственного…

А вы когда-нибудь летали в порывах ветра?