* * *

Повозка, скрипнув колёсами, остановилась. Молодой ключник отворил дверцу и подставил плечо.

Ольга аккуратно сошла на землю и ощутила исходящий от неё холод. Одинокий порыв ветра откинул с лица густые русые пряди, и над Ольгой подобно скованным ночным сумраком великанам, нависли могучие башни дворца. Они мрачно поглядывали на неё чёрными проёмами окон, а столбы тына утопали в призрачном тумане, отчего создавалось впечатление, будто княжий терем и все его клети, связанные друг с другом переходами и сенями, парят в воздухе, словно летучий корабль, который вознёс над землёй сам Перун.
Ольга вошла внутрь и миновала гридницу⁵, где вдоль стен стояли тяжелые, широкие лавки, покрытые парчóй и мехами, на которых была способна разместиться почти вся дружина. Перед ними тянулись длинные дубовые столы, и в полумраке Ольге казалось, что за ними вновь сидят люди. Сотканные из воспоминаний, они тянули вверх кубки и что-то кричали, с восхищением взирая на Великого князя. Вещий Олег в багровой мантии, скреплённой золотой фи́булой⁶, стоял гордо вскинув
голову с ниспадающими на плечи пепельно-белыми волосами.
Он вознёс над собой кубок из точёной кости, и по его обрамлённым серебром краям рубинами сверкали густые капли вина.
Видение растворилось, и Ольга взошла по ступеням. В верхних сенях по стенам висели доспехи и оружие, а на полках была расставлена золотая, серебряная и медная посуда: котлы, скóвороды, чары, мисы, сосуды, ковши, отделанные серебром рога и обитые железом деревянные чаши, ложки, уполовники и корцы́ .
Ольга, не останавливая на них взгляд, толкнула тяжелую
дверь и вошла в просторную ложницу⁷, где столпились дружинники и жрецы. Вдоль устланных шкурами и гобеленами стен, обставленных резными многоярусными поставцáми, тумбами и сундуками, застыла стража. Острые наконечники их копий, похожие на металлические перья, терялись в тени бревенчатых сводов.

— Расступитесь! Княжна идёт! — раздался чей-то голос, и толпа обратилась ко входу.

Множество глаз устремилось на Ольгу, и ей показалось, будто страшные пики вспарывают ткани её платья и пронзают плоть. Сердце сжалось, и Ольга ощутила, как тело охватывает дрожь. Стараясь сохранить дыхание ровным, княжна прошла сквозь толпу, чувствуя себя как на вече⁸.

Князь лежал на коврах, разложенных на широком дощатом настиле, и веки его были крепко сжаты. Вокруг, как перед эшафотом, сгрудились ключники, врачеватели и жрецы. Кожа князя блестела от пота, а отливающие платиной белые пряди спутались и истощились.

— Великий князь, вы ли это? — Ольга вглядывалась в обезображенное болезнью лицо, и не могла поверить, что перед ней действительно Вещий Олег. Она опустилась рядом, но, потянувшись к князю, отдёрнула руку. Пальцы его потемнели, а на запястьях словно набухли чёрные черви.

Веки князя дрогнули, и он остановил на Ольге затуманенный взгляд.

— Где мой сын? — прохрипел Олег.

— Ингъвар отправился в полюдье⁹, Великий князь…

Олег какое-то время тяжело дышал, то ли о чём-то думая, то ли собираясь с силами, затем приподнялся и впился в Ольгу прояснившемся на мгновение взглядом.

— Не дай мне умереть, пока я не увижу сына… — князь зашёлся кашлем и рухнул обратно на ковры.

— Чего вы ждёте?! — крикнула Ольга, обращаясь разом ко всем присутствующим. — Помогите ему!

Она встала, и вышитые золотом полы кафтана взлетели подобно языкам пламени.

— Княжна, — вперёд вышел старейший жрец Белояр Криворог. Его серое сухое лицо, наполовину скрытое чёрным аксамитовым капюшоном, а наполовину длинной ниспадающей седой бородой, искривилось в блеклой, почти мучительной улыбке. Положив руку с мертвенно-бледными пальцами Ольге на плечо, Белояр сиплым голосом произнёс:

— Великого князя укусила змея. И яд этого аспида смертелен. Всё, что мы можем — это дать Великому князю время.

— Ну, так дайте его! — Ольга сделала шаг назад, и рука Белояра, подобно щупальцу, соскользнула с её плеча.

Жрец, поджав губы, кивнул и повернулся к подмастерьям:

— Воду несите, — сказал он, — сухих соцветий чертополоха и вересковые стебли. А вы, княжна, можете пока идти отдыхать. Как говорили Древние, утро мудренее вечера. Главное — пережить эту ночь…

— Сколько у него времени?

— Как знать, княжна, — не поворачиваясь ответил Белояр. — Одному Перуну известно. Я распоряжусь отослать гонца.

* * *

Лязг двери и глухие звуки шагов оповестили о приходе Мала. Радогор, словно пытаясь опередить знахаря, широкими шагами, от которых содрогнулись бревенчатые стены, направился к лестнице. Мал вышел навстречу дружиннику, облачённый в свисающую до пола толстую медвежью шкуру, вздымающуюся на его горбу. Радогор хотел что-то сказать, но Мал взмахом руки остановил его. Медвежья голова, застывшая в вечном оскале, сверкнула с плеча князя чёрными глазами- бусинами.

— Я знаю, что ты скажешь, Гор, — твёрдо сказал Мал, и подошёл к знахарю.

— Что чувствуешь, Мох?

— Сон лиха беспокойный чую, — ответил старик, опираясь на посох.

— Бой надо дать! — вмешался Радогор.

— Погибнем как обры¹⁰, — парировал Мох.

Мал молчал. Молодое лицо, скрывающееся за густой бородой, покрылось едва заметной сеточкой ранних морщин.

— Ты моё мнение слышал, князь, решать тебе, — сказал Мох. — Женщин с детьми, во всяком случае, прятать надо. Пойду скажу, чтоб к Ужу шли. Там Душевлад их встретит.

— Душевлад у Ужа? — Мал посмотрел на Моха, и тёмные брови выдали беспокойство.

— Да… — Мох, сопровождаемый глухим стуком посоха, отошёл к лестнице и, прежде чем скрыться в её тени, не оборачиваясь, добавил:

— К Лесному царю пошёл.

— МОХЪ ¹¹ — протянул Лесной царь и поочередно передвигая вытянутыми конечностями, по-паучьи цепляясь за стены, перебрался на другую сторону избы, преграждая выход.
— МОХЪ — повторил леший будто пробуя слово на вкус, а затем добавил:

— ВДЪЮНЪ ЗЕЛЪНИК ¹²

Душевлад старался припомнить всё, что рассказывал ему отец.

«Вежлив будь, помощи предложи, — подсказал знахарь. — В глаза Лесному царю не смотри. Только если не будешь уверен, что иначе никак. Два мира в глазах его: и живой, и мёртвый…»

— Дедушка, может тебе помочь чем нужно? — спросил Душевлад.

— ПОМОШТИ ¹³? — леший засмеялся и закинул бороду себе за плечо. — ПОМОШТИМЪ НОУЖДЕН ОУЧЕНИКЪ МРЬТВЬЦА

— Ученик мертвеца? Почему ты так говоришь, дедушка? — голос Душевлада дрогнул, но взгляд его всё также был устремлён в пол.

— АВЛГАТИ СА БОУРА ¹⁴


Душевлад вздрогнул и едва сдержался, чтобы не поднять глаза.

— Что за беда, дедушка?!

Леший протянул руку и шершавыми пальцами сдавил плечо Душевлада:

— МОХЪ ВБРЬНЪ ГБХЪ ЗАМЖДИТИ ¹⁵

Душевлад почувствовал, что леший тянет его к себе.

— ВЪ ОЧИ ЗЬРБТИ ¹⁶

— Отец не велел, дедушка…

— НЕЗАКЛАТИ НЕ СЪ СТРАХОМЬ ЗЬРБТИ ВЪ ОЧИ ¹⁷

Душевлад почувствовал на себе тяжелый взгляд.

— НЕ ЗАКЛАТИ ¹⁸ — повторил Лесной царь.

Душевлад поднял глаза, и его взгляд пересёкся со взглядом лешего. Душевлад почувствовал, как по телу бегут мурашки, а затем он погрузился в бесконечную черноту.

* * *

— Вы звали меня, Великий князь? — Ольга тихо постучала.

— Входи, Ольга, — донёсся обессиленный голос.

Князь лежал на коврах в тени балдахина и был всё так же бледен. Слабые солнечные лучи пробивались сквозь небольшие окна, и резные навершья поставцов¹⁹ отбрасывали жуткие тени.

— От гонца ещё вестей не было? — произнёс Олег сквозь тяжёлое дыхание.

— Ингъвар не близко, дядя. Далеко в полюдье.

Князь молчал.

— Вы что-то хотели ещё сказать мне, дядя? — спросила Ольга.

Олег приподнял голову и внимательно посмотрел на Ольгу. Так, будто бы видит её впервые.

— Это не для твоих ушей, Ольга… — произнёс Олег, скорее ласково, чем строго.

— Видимо только мои уши вас и заботят, дядя… — Ольга опустила голову.

— Что ты хочешь сказать мне, Ольга? — Олег поморщился от боли, пытаясь приподняться сильнее.

— Выздоравливайте, дядя…

Ольга направилась к выходу, но у самой двери вдруг остановилась:

— Отчего вы мне так не доверяете? — её слова разнеслись по комнате и ударились о дубовые своды, словно о наковальню. От звучания собственного голоса Ольга вздрогнула.

Олег всё ещё пристально вглядывался в Ольгу.

— Я знаю своего сына, Ингъвара, — после недолгой паузы сказал он. — Тебе, Ольга, и существующих страхов достаточно. Прочие ни к чему.

— Я и так постоянно боюсь, дядя, — Ольга посмотрела князю прямо в глаза. — А страх… Страх перед неизведанным хуже всех остальных.

Не опуская больше головы, она вышла из ложницы, дёрнув за собой дверь.

* * *

Мох торопливо сошёл с холма и направился к земляным избам, чьи соломенные крыши, подобно перевёрнутым книгам, растеклись среди опавшей листвы. Опираясь на посох, Мох по ступеням спустился ко входу, утопленному глубоко в земле.
Запахло сыростью.
Мох несколько раз с силой ударил древком в дверь. В ответ раздалось множество недовольных возгласов, после чего дверь со скрипом отворилась, и показалось молодое девичье личико.

— Мох? Что привело вас среди ночи?

— Лика, собирай женщин и детей. К Ужу отправляйтесь!

Лика отбросила с лица тонкую белокурую прядь, и старик заметил, как расширились её зрачки. Не проронив больше ни слова, девушка юркнула обратно в подземное жилище и, судя по доносящимся оттуда звукам, принялась будить его обитателей.

Не прошло и нескольких минут, как запахнутая в тёплые одежды Лика выскочила из избы. Через открытую дверь Мох увидел женщин разных возрастов. Некоторые из них держали на руках плачущих детей, в то время, как остальные копошились в вещах.

— Куда идти, Мох? Что стряслось? — Лика дёрнула знахаря за длинный рукав.

— Нет времени объяснять, Лика! Лесной царь укажет путь к Душевладу…

— К Душевладу?

Мох собирался что-то ответить, но в темноте раздался топот, и над входом в земляную избу возник силуэт отрока.

— Ингъвар у ворот! — запыхавшись, пробормотал отрок и побежал дальше.

— Не успели… — выдохнул Мох, и обернулся к Лике. — Спрячь молодых. И сама прячься.

* * *

Мох вышел на площадь и увидел, что ворота уже пришли в движение.
Сложенные из огромных брёвен в пять человеческих ростов они открывались с помощью механизмов, прикреплённых к двум могучим дубам. Частоколом служила непреодолимая лесная растительность, ощетинившаяся как дикий зверь.
Створки ворот разошлись, и на площадь, словно муравьи, высыпались закованные в стальные доспехи всадники. Они рассредоточились полукругом, оставляя проход от ворот к центру площади, где с небольшой свитой стоял Мал.
В свете факелов сверкнули обитые серебряными узорами агатово-чёрные доспехи, и на высоком тяжеловесном коне показался иноземный воевода.

— Ингъвар! — выкрикнул он, и ему вторило гулкое эхо из- под копыт его грузного коня.

Мох подошёл к Малу и встал от него слева. Навершие посоха из дубового корневища в темноте напоминало клубок переплетённых между собой змей. По правую руку от Мала возвышался Радогор. Дружинник свирепо смотрел себе под ноги, а вены на его висках разъярённо пульсировали.

— В Царьграде этим именем взрослые пугают своих детей! — воскликнул Ингъвар и горделиво вскинул остроконечный подбородок.

— Ага, — пробормотал Мох себе под нос, — таким именем лишь детей и пугать…

Мал всё это время не отрывал взгляд от Ингъвара. Его скулы напряглись, а горб сильнее обычного выпирал из-под медвежьей шкуры.

Ингъвар подвёл к Малу коня и посмотрел на него сверху вниз:

— Всё ещё в этой шубе!

Позади Ингъвара раздались смешки.

— Что надобно тебе, воевода? — ответил Мох вместо Мала.

— Теперь ты здесь за главного, знахарь? — усмехнулся Ингъвар, и его конь, больше похожий на быка, развернул голову к старику. Мох встревожено посмотрел на Мала, заметив, как тот опустил руку на эфес меча, что не укрылось и от Радогора. Дружинник оскалился и едва заметным движением подтянул гигантский бердыш.

— Главный здесь, конечно, князь, — поспешил сказать Мох и жестом указал на Мала. — Позволь представить тебе князя нашего.

Ингъвар с недовольством посмотрел на Моха.

— Я прекрасная знаю, кто он, — процедил Ингъвар.

Мох виновато улыбнулся:

— Тогда, воевода, и ты представься.

Иноземец гневно втянул носом воздух, и его конь, почуяв недовольство хозяина, нервно затопал копытами.

— Издеваться удумал, старик! — прорычал воевода. — АЗЪ ЄСМЬ ИНГЪВѦР, А СЄ ЄСТЬ ОЛЬГЪ КНѦЖИЧЬ²⁰. Дань пришёл брать с вас.

— Тогда, — как ни в чём не бывало проскрипел Мох, — воевода Ингъвар должен знать: у нас всё готово.

Ингъвар ещё какое-то время вглядывался в старика, но затем обернулся к дружине:

— Эй, слышали! У них всё готово!

Дружинники довольно зашумели. Некоторые из них спешились и встали за Ингъваром.

— Так чего ж мы ждём? — иноземец нетерпеливо поправил кóрзно²¹.

— Извиняй, воевода, — проскрипел Мох, — пойдём, провожу вас.

* * *

Ольга долго ворочалась, не в силах уснуть. В голове одичалыми псами бесновались мысли. Когда звери, наконец, угомонились, Ольга обнаружила, что неспособна двигаться. Лёжа на боку, она попробовала пошевелить пальцами, но они как будто ей больше не принадлежали.

Прерывистый шум коснулся слуха и стал нарастать. В нём угадывался звук, с которым лопасти мельницы рассекают воздух. Ольга внезапно поняла, что они всё ближе и ближе к её лицу. Она попыталась отстраниться, но тело не подчинилось.
Ольга почувствовала на щеках колебание воздуха, словно и в самом деле лопасти яростно вращались прямо перед её лицом. Она дёрнулась изо всех сил, и оцепенение вдруг спало. Невидимые тиски выпустили тело из жуткого заточения, и Ольга перевернулась на спину. Тут же что-то тяжёлое опустилось на грудь и сдавило кадык.
Ольга, ощущая удушье, раскрыла глаза.
Нелепого вида худосочная женщина в изодранных одеждах сидела на корточках, упираясь длинными ступнями Ольге в горло, и пялилась большими жидкими глазами через, свисающие на лицо, волосы.

— АВЛГАТИ СА БОУРА ²² — прошипела мара ²³.

* * *

Муж Ольги развалился в кресле на медвежьей шкуре, и, закинув ногу на ногу, крутил в руках кубок с медовым вином. Неподалёку за столом на длинных лавках сидели гриди²⁴ и доедали после воеводы ужин. Мал в одной рубахе находился за тем же столом и с нескрываемым презрением смотрел, как гриди разрывают руками куриное мясо и оставляют на бокалах жирные пятна от пальцев. В терем то и дело заходили дружинники, облачённые в тяжелые стальные панцири, и бросали к ногам Ингъвара всё, что считали ценным: меха, украшения и разного рода утварь.

— Думаешь, это так просто? — обратился к Малу Ингъвар, отпивая из кубка. — Подлей-ка ещё вина!

Мал поджал губы и, под смех гридей, взял со стола кувшин и подошёл к иноземцу.
Ингъвар снял с головы остроконечный шлем из чёрного металла и, стряхнув с лица белоснежные волосы, подставил Малу кубок:

— Думаешь, так просто разбирать весь этот хлам, что вы тут накопили?

Гриди взорвались новой порцией хохота, и рука Мала дрогнула. Немного медового вина пролилось на пол.

— Об этом не переживай, — усмехнулся Ингъвар, подзадоривая гридей. — Это не мёд, а ссаньё лошадиное, такой проливать не жалко.

К смеху добавился стук бокалов о деревянную поверхность стола.

Мал собрался что-то ответить, но образовавшийся шум вдруг прервался. В терем вошёл Мох, и гриди тут же затихли.

— Ни привлекай беду, воевода, — сухо сказал старик.

Ингъвар медленно поднялся с кресла и с натянутой усмешкой посмотрел на Моха.

— Я не боюсь тебя, знахарь…

— А стоило бы, — прежним тоном ответил Мох. — Ни тебе, ни нам беда не нужна, воевода. Бери зачем пришёл и ступай с миром.

Позади Моха у входа раздалась возня, и старик обернулся.
Грузный дружинник с большим перекошенным носом, тащил за собой кого-то.

— Отпусти меня, дроволом проклятый! Мох узнал голос, и сердце старика сжалось.

— Заткни рот, ёнда! — проворчал дружинник и бросил на дощатый пол Лику. Её лицо было перепачкано кровью.

— Оставьте её! — воскликнул Мох, обращаясь к Ингъвару.

— Оставим… — усмехнулся Ингъвар и, разглядывая Лику, подошёл ближе. Глаза его недобро сверкнули, а лицо растянулось в довольной ухмылке.